Место, которое обжили копты в Старом городе Иерусалима, необычно – крыша Храма Гроба Господня. Найти их не так уж просто. Лестница, ведущая через прилегающую к Храму маленькую эфиопскую церковь, выводит в каменный двор с чахлыми деревцами и приземистым куполообразным сооружением, похожим на обитель отшельника в пустыне. В противоположном конце дворика – стена с узким проемом, за которой и начинается мир коптов.

Вся община зажата на крохотном пятачке. Но первоначальное впечатление скудости обманчиво. Гроздь напластованных друг на друга церквей, пристроек, проемов и арок являет собой многоярусный городок, шкатулку с потайными замками и скрытыми отделениями.
Он обращен вверх, но уходит и вниз. Скрытая приделом церкви Святой Елены крутая узкая лестница спускается в подземный колодец, чей

холод неподвластен царящему снаружи палящему зною. Охлаждаясь ночью, водяные пары покрывают изморозью потолок пещеры и, оттаивая днем, возвращаются в черную гладь колодца крупными каплями. Эта ритмичная "капель" в замкнутом мрачном пространстве создает жутковатую атмосферу – воплощение безмолвного царства Осириса, куда уходили для грядущего суда души мертвых.
За две тысячи лет "город" коптов в Иерусалиме не претерпел значительных изменений. Основанный еще в I веке выходцами из Египта, он сохранил неповторимую уникальность, присущую коптским монастырям и поселениям на заре христианства. Неброские церкви встроены в сплошной узор каменных построек. Выкрашенные в белый цвет, они напоминают первые базилики, которые возводили отшельники и богомольцы в египетских пустынях. Иконы, – плоскостные, лубочные – воспроизводят первые изображения святых, сделанные еще на заре христианства.
Около трехсот коптов живут в Иерусалиме. Часть из них – священнослужители и монахи, смуглые, обожженные солнцем люди с черными бородами, в ниспадающих черных галабиях и цилиндрических черных шапочках. Так они одевались две тысячи лет назад, так одеваются и сегодня. Один из них – священник Афраим, выходец из Египта (как и большинство священников), уже более 10 лет живущий в Иерусалиме. 
В церкви св. Антония, основателя монашеской школы в христианстве, под его же иконой, Афраим рассказывает об извилистом пути коптов, долгое время отнесенных христианским миром к секте монофизитов (4).

Копты – потомки древних египтян и пионеры христианства, рассказывает Афраим. Проповедь евангелиста Марка практически не встретила сопротивления среди местного населения. С удивительной легкостью египтяне переходили в новую веру, и репрессии римских наместников были не в силах остановить этот процесс.
Всего за два столетия Египет превратился в оплот новой религии, а Александрия – в центр христианской учености. Ушедший в пустыню аскет Антоний создал первый монастырь, а святой Пахом учредил законы монашества, которые были переняты остальным христианским миром. В Египте, напоминает Афраим, родились люди, впоследствии причисленные к лику святых и ставшие покровителями миллионов православных и католиков – среди них Макарий, Екатерина, Мария Египетская. Из Египта вышли и известные богословы, на тысячелетия определившие мироощущение христианства, – от Климента (5), Оригена (6) и Дионисия (7) до Афанасия Александрийского (8).  Здесь родилось и искусство иконописи с характерными плоскими и несколько удлиненными изображениями. Искусство, доведенное до совершенства русским иконописцем Андреем Рублевым.
Расцвет христианской учености в Египте оборвался в V веке – после Халкедонского собора. Египетская церковь была обвинена в монофизитской ереси, однако это было не так. "Копты стали жертвами политических интриг Константинополя, стремившегося подчинить своему влиянию весь христианский мир и изолировать чересчур независимого александрийского Папу. Мы всегда верили, что Иисус обладает Богочеловеческой природой, но были оклеветаны. Христианский мир только недавно признал свою ошибку", - поясняет Афраим.
Однако последствия Халкедонского собора надолго определили судьбу коптов. Александрия вступила в период упадка и забвения, и спустя два века отвергнутые и замкнувшиеся в себе копты едва ли не с радостью встречали арабскую конницу, освободившую Египет от "братских" объятий Византии. В течение последующих столетий они вполне благополучно существуют под исламским полумесяцем, и только с XIX века усилившийся исламский радикализм несколько осложняет их существование.

Еще недавно положение коптов в Египте выглядело приемлемым. По словам представителя коптской общины

 

Египта Альберта Адиба, прибывшего в 2005 году Святую землю для организации пасхальных церемоний, копты длительное время чувствовали себя достаточно комфортно на своей родине. "Египтяне – особый народ. В массе своей они уживчивы и совершенно не склонны к фанатизму и насилию. Многие мусульмане Египта – потомки все тех же древних египтян, что и копты-христиане", – объясняет он. 
Увы, драматические изменения, происшедшие в Египте в последние годы, радикально изменили ситуацию, и сегодня никто уже не может с прежней уверенностью говорить о безопасности египетских христиан.
Копты не столь уж малочисленны. В одном Египте их около семи-восьми миллионов, а кроме того, существуют коптские общины в арабском мире и на Западе. Причем, они расширяются. "Некоторые местные жители в странах Запада принимают коптское вероучение, видя в нем истинное христианство", - объясняет отец Афраим. В самом Египте традиционная тяга к образованию позволяет коптам занимать достойное место в социальной иерархии страны. "В коптской общине сильны связи. Священник здесь еще и целитель, и советчик, к которому идут за помощью. Эти связи удерживают людей", - говорит Альберт.

 

Копты гордятся своей преемственностью с древней египетской цивилизацией. Само слов "copt" означает "gypt", а оно, в свою очередь, берет начало от "Айгипус", которое, в свою очередь восходит к имени «Хикапта», одного из названий Мемфиса, столицы Древнего Египта, поясняет Альберт.
Копты, рассказывает он, сохранили собственную письменность – смесь греческого алфавита с древнеегипетскими иероглифами, хотя используют ее только при богослужениях и в комментариях к религиозным текстам. По-прежнему они пользуются и древнеегипетской музыкой. Альберт включает кассету, из которой льется тягучая, полная переливов, изменчивая, как течение реки и потому неуловимая мелодия.
Язык и музыка – лишь внешние проявления влияния забытой египетской культуры. Вглядевшись, мы обнаружим, что эзотерика и символика коптов (а за ними – и значительной части христианского мира) во многом воспроизводят мироощущение древних египтян.
Верования Древнего Египта, доминирующее место в которых занимает миф об Осирисе и Изиде, в значительной степени основаны на подчинении идее загробной жизни, воздаяния и наказания. В соответствии со знаменитой Книгой мертвых, вслед за Осирисом, египтяне отправлялись на ладье по подземной реке в потусторонний мир (загадочную землю Дуат), где их ждал Высший суд, суд Оссириса. 

 

Cуд Оссириса (фотограф - Jon Bodsworth, Википедия)
Высший суд – ключевой момент и в судьбе умершего христианина. Как и древний египтянин, ведомый Анубисом, он предстает перед лицом божества, взвешивающего на весах его добрые и злые дела (в древнеегипетской мифологии это весы богини Маат в зале Осириса, в христианской – весы держит архангел Михаил). Грешника бросают в пасть страшному чудовищу: египетский Амт, лев с головой крокодила, почти не претерпевает изменений в христианских преданиях. Лучшее тому свидетельство – чудище с разверстой пастью на средневековых иконах, изображающих ад. В египетских мифах праведник попадает на плодородные поля Иалу, в христианском вероучении – это рай.
Более того – сходны и критерии, согласно которым принимается решение. Судьбу умершего на суде Осириса, как и в христианстве, определяют добродетель и смирение. Только покорная и терпеливая душа, не покушавшаяся на жизнь и имущество ближнего, не отягощенная завистью и злобой, может попасть на поля Иалу. "Я чист, я чист, я чист", – повторял умерший на суде Осириса.
Образ Богоматери также сложился в Египте и под влияниям культа Изиды. В Палестине и в соседних с ней восточных областях Марии отводилась лишь скромная роль девы-матери Иисуса. Почитание ее достигло своего пика именно в Египте. И именно в Египте появились иконы, изображающие ее с младенцем-богочеловеком на руках. Эти иконы поразительно похожи на изображения Изиды с маленьким Гором, сыном Осириса.
От древних египтян христиане переняли веру в причащение (евхаристию) – то есть в то, что, вкушая некоторую магическую, освященную пищу, можно причаститься к вечной жизни. Умершего в Древнем Египте хоронили вместе с чашей, содержащей эту пищу, и обычай сохранялся еще несколько столетий после утверждения здесь христианства. Со временем он отмер, но сама вера в благотворную для души пищу осталась – и перекочевала в новую религию.
Не только мифы, но и символы Древнего Египта – крест и рыба – обрели в христианстве вторую жизнь. Задолго до мученической смерти Иисуса крест, первоначально чисто функциональный прибор в форме буквы "Т" с кольцом вверху для измерения уровня воды в Ниле, был превращен поклонявшимися стихии воды египтянами в магический талисман для отвращения зла. Позднее он стал знаком вечно умирающей и вечно возрождающейся жизни – и в качестве такового был перенят первыми христианами.

 

Как произошла трансформация древнеегипетских верований в раннехристианские? По словам Афраима, большой вклад в этот процесс внесла Александрийская школа, созданная греческими учеными и философами.
Магия древнеегипетских преданий заворожила греческих философов, особенно Плутарха. Египетский обряд посвящения с пострижением и символическим уходом в царство мертвых Плутарх наделил мистическим содержанием. Подлинный смысл египетских мистерий, полагал великий грек, может быть понят только через длительное воздержание и созерцание. Христианство переняло идеал Плутарха и довело его аскетизма, монашества. "Александрийская школа вобрала в себя представления античного Египта, а затем, с приходом христиан, в свою очередь, трансформировала их в монастырскую школу", - объясняет Афраим.

При этом он подчеркивает приоритет христианской идеи. "Суть церковного богословия - аутентично христианская, но фараонова традиция повлияла на оболочку, внешнюю сторону вероучения, его эзотерику", - говорит Афраим.
Например, фольклор... Многие из образов, считающиеся чисто христианскими, заимствованы у древних египтян: птица Феникс, возрождающаяся из пепла; Георгий Победоносец – символ христианской добродетели; Христофор Псоглавец; единорог. Георгий Победоносец на египетских изображениях – воин на вздыбленном коне с копьем, поражающий крокодила или бегемота. В Христофоре Псоглавце без труда угадывается бог Анубис, проводник умерших в царство мертвых. Рог единорога, некогда символ фаллоса, превращается в орудие возмездия "согрешившим девам".

 

 

Наконец, икона, тип христианской живописи с ее плоскостным, на первый взгляд, упрощенным изображением, – производная египетского рисунка. Археологические находки подтверждают это: первыми иконами считаются так называемые "фаюмские портреты" – изображения святых, найденные в египетском городе Фаюме...
...Древние египтяне верили, что человек обретает жизнь после смерти. Удивительным образом то же самое произошло с их собственной религией. Древнеегипетские верования, перестав существовать в виде ритуальных богослужений, остались в коллективной памяти народа, напитали собой новое учение, пришедшее на землю Египта, и вместе с ним распространились по всему миру. Они дали христианству веру в чудо преображения, смутную, но стойкую тягу к некоему мистическому знанию, сокрытому от мира и доступному лишь избранным. Не потому ли все тайные европейские ордена – от тамплиеров до розенкрейцеров и масонов – видели себя духовными наследниками "посвященных" Древнего Египта?