Насколько оптимистично встретили в Белом Доме и Брюсселе избрание нового президента Ирана, настолько не скрывали своих опасений израильские лидеры. Если Ахмадинежад с его шутовским выходками и склонностью к эпатажу настраивал против себя Запад и способствовал израильской политике, то осторожный Рухани превращается для приверженцев политики умиротворения в прагматичного и взвешенного правителя, притом что на деле он – не более чем марионетка Верховного лидера аятоллы Али Хаменеи.
В то же время, когда Джон Керри в очередной раз протягивал руку дружбы Ирану, Нетаниягу заявил, что «результаты выборов ничего не меняют», а Моше Яалон подчеркнул в Вашингтоне, что будущее ядерной программы по-прежнему находится в руках одного человека, и этот человек – Хаменеи. Авигдор Либерман был еще более откровенен и назвал выборы в Иране «театральным спектаклем». По его словам, специальная комиссия провела селекцию кандидатов, не допуская к выборам более умеренных.
Действительно, Совет стражей конституции не просто еще до начала выборов заблокировал участие всех «идеологически ненадежных» кандидатов, но выбраковал даже вполне благонадежных, но не годных для президентского поста в силу личных предпочтений патриарха Исламской революции. От участия в выборах был отстранен экс-президент Акбар Хашеми Рафсанджани, считавшийся правой рукой аятоллы Рухоллы Хомейни и на практике воплощавший идеи «исламской революции». (На его счету - взрывы израильского посольства и еврейского общинного центра в Буэнос-Айресе, ликвидация курдских диссидентов в Германии, устранение неугодных в самом Иране). Но Рафсанджани опасен для Хаменеи, так как представляет собой фигуру, способную если не выйти из подчинения, то сформировать что-то вроде Фронды в религиозном истеблишменте. То же самое касается и другого претендента – на этот, с радикального фланга - главы администрации Ахмадинежада Эсфандияра Рахима Машаи. Али Хаменеи нужен был в качестве главы государства человек абсолютно преданный, послушный и предсказуемый. Все оставшиеся кандидаты и были такими личностями – бесцветными, лишенными политических амбиций и находящимися в полной зависимости от Хаменеи. То, что «счастливчиком» стал Хасан Рухани, в прошлом – глава делегации на переговорах по ядерной программе, не имеет никакого значения. Точно так же им могли стать и остальные кандидаты, которые, как Али Акбар Велаяти и Саид Джалили, были советниками Хаменеи, или находились в родстве с ним, как Гулам Али Хаддад Адель. Их безликость и неприметность, которую на Западе трактуют, как «умеренность», должны позволить Исламской республике обеспечить нейтралитет США и ЕС и позволить режиму противостоять вызовам – пожалуй, наиболее опасным со времени войны с Ираком.
С одной стороны, экономика страны на грани краха – следствие некомпетентного, провального курса, коррупции, несогласованности разных ведомств, неуемного разбазаривания средств и санкций. Резкое падение курса реала, рост цен и платы за коммунальные услуги привели к обнищанию населению. На треть сократилась добыча нефти (главный источник доходов). На 50% возросли цены на сталь. Инфляция, по данным Центрального Банка Ирана, подскочила за год на 22%. Население скупает иностранную валюту и импортные товары, мелкие бизнесы разоряются, иранцы всеми правдами и неправдами переводят сбережения в другие страны, а тающая казна не позволяет поддерживать субсидированные цены на базисные продукты питания.

Однако экономическая неразбериха и стагнация – еще полбеды. Главная беда – провал честолюбивых геополитических планов аятолл. Всего три года назад, до начала «арабской весны» Иран стоял на пороге заветной мечты: превращения в региональную супердержаву. Уход США из Ирака открывал путь для контроля над Персидским заливом; шиитское правительство в Багдаде было на коротком поводке у Тегерана; подняли голову шииты Персидского залива – Бахрейна, Кувейта и Саудовской Аравии; «Хизбалла» стала полновластным хозяином Ливана; ХАМАС в Газе прочно «подсел на иглу» иранской помощи. Иранская гегемония, впервые за столетия, со временем Сасанидов, простиралась от Афганистана на востоке до Леванта – на Западе. Шиизм подминал под себя суннитский мир. Антиизраильская и антизападная риторика превращала Иран во флагмана мусульманского мира. Революция в Египте устранила последнее препятствие для экспансии – режим Хосни Мубарака.
Все изменилось с началом гражданской войны в Сирии. С момента, когда повстанцы начали теснить войска Асада, история обратилась вспять для Тегерана. В лице алавитского режима Иран утрачивал главную опору на Средиземноморье, его аванпост в Ливане в лице «Хизбаллы» превращался в осажденный лагерь, окруженный воинственными суннитами, ХАМАС вышел из-под контроля. Хуже того – обратная суннитская волна, захлестывавшая Сирию, начала накатываться на соседний Ирак, ставя под угрозу не только недавние приобретения режима, но подрывая позиции самого Ирана. Тегеран был втянут в прямой религиозный конфликт с суннитами, а это весьма неблагодарное дело, учитывая людские ресурсы арабов и финансовую мощь нефтяных княжеств. Политические проблемы накладываются на экономические: фактическое участие в гражданской войне в Сирии требует непомерных расходов, а Иран – не бывший Советский Союз, который мог десятилетиями финансировать своих марионеток, и то в конечном счете пал под бременем расходов.
В этой ситуации Ирану еще более чем раньше необходимо оружие устрашения и шантажа – «исламская бомба», и нет ни малейших сомнений, что он предпримет удвоенные усилия, чтобы заполучить ее. Но это – нелегкая задача, так как требует предельно выверенного курса: с одной стороны, продолжить ядерные разработки и экспансию в Сирии, с другой – не допустить прямого конфликта с Западом, новых санкций и развала экономики. Единственное преимущество аятоллы Хаменеи в этом акробатическом трюке – обилие «полезных идиотов» на Западе, и он будет использовать этот козырь максимально эффективно. «Умеренный» президент – прекрасное средство для достижения этой цели.
В случае если Хаменеи удастся «убить двух зайцев» - избежать экономического краха и развить контрнаступление на суннитский арабский мир, иранская экспансия выйдет напрямую к границам Израиля. И тогда еврейское государство окажется один на один с иранской угрозой.