(Wikipedia)

«Нам объявлена война», заявил Франсуа Олланд (словно не было до этого 9/11, Мадрида 2004 года, Лондона 2005 года, Бостона 2013, бесчисленных терактов в Израиле, России, Кении, Нигерии и наконец «Шарля Эбдо»). Олланд проснулся. Как проснулся Запад в целом. Подобно беспечным и прихотливым богам на Олимпе, Запад обнаружил себя в эпицентре бури и теперь лихорадочно, растерянно повторяет один и тот же вопрос: «Как воевать с ИГ?». Однако вопрос сложнее и глубже: во имя чего воевать?
Это экзистенциональный вопрос западной цивилизации (за исключением, возможно, Восточной Европы и Израиля).
Люди воюют за определенные идеи: отечество, национальное достоинство, религию (как мусульмане сегодня), идеологию – в нашем случае, либеральные ценности и демократия.
Отечество и национальное достоинство перестали быть ценностью для молодого поколения людей Запада. Оно космополитичено, патриотизм для него - синоним национализма, ксенофобии и предрассудков. Оно практически ничего не знает,  и даже не хочет знать, о своей родине, ее истории. Кромвель и Нельсон, Вильгельм Оранский и Карл Великий, Шерман и Бисмарк, Людовик-Солнце и Евгений Савойский, Лоренсо Великолепный и Альфонсо Храбрый для них в лучшем случае ничего не значат, в худшем олицетворяют что-то опасное и неприятное, связанное с войной и насилием, противным толерантности и плюрализму («Мертвые белые мужчины, не так ли»?). 
Собственная религия - давно уже нечто примитивное, косное, чуждое, архаичный пережиток прошлого. В европейских церквях вы обнаружите нескольких старушек или бомжей, нашедших здесь пристанище от непогоды. Кафедральные соборы – давно уже музеи, памятники далекой и мрачной эпохи, а сами Церкви старательно и прилежно пытаются вписаться во все новомодные тенденции: начиная от защиты прав человека и кончая однополыми браками и “Free Gaza”. За что бороться, если Архиепископ Кентерберийский Роуан Вильямс считает неизбежным признать законы шариата в Великобритании? Если французские епископы готовы добровольно отдать пустующие церкви под мечети?
Либеральные ценности?
Представления о либерализме Локка, Джона Милля, Джеферсона, Мэдисона, Франклина покоились на фундаменте национальной культуре, античном гуманистическом идеале, представлениях о морали, заложенных еврейскими пророками и христианскими мыслителями, и, наконец, рационализме. Сегодня эти четыре колонны полностью разрушены или подорваны. 
Национальные традиции стерты из коллективной памяти и остались в качестве реликтов прошлого в музеях и памятниках средневековой готики. 
Гуманистический идеал Сократа и Эпиктета, Тацита и Марка Аврелия, Альберти и Салютати человека, самого себя формирующего и утверждающего на путях Разума, кастрирован и обезображен до неузнаваемости. 
Этический религиозный кодекс, восходящий к Исайе, Иезекилю, Иеремии, ошельмован и отвергнут. Наконец, рационализм 18-19 веков объявлен скончавшимся в пожарах 20-го столетия, и подменен нелепой эклектикой, релятивизмом, иррационализмом, как творческим, свободным от любых установок подходом. 
Понятие «свободы» выродилось в «права человека», потеряв всякую связь с заложенными в ней истинами. Права какого «человека» и во имя чего? Что представляют те самые люди, которых нужно так страстно защищать, и заслуживают ли они защиты и даже сочувствия? Права фанатиков, преступников, отребья общества, извращенцев? Права Абу Катады, Джона Туо, главаря кровавой секты «Мунгики», который собственноручно зарезал мачете 400 своих соотечественников и получил политическое убежище в Англии, садиста-каннибала Стюра Бергвалла, оправданному в августе 2013 года суд Швеции, педофилов, исламистов, планировавших теракты с целью «освобождения Испании и установления там ислама» и признанных невиновными в апреле 2012 года Верховным судом Испании? 
Демократия?  Но демократия сама по себе – не нечто сакральное, сущностное, значимое. Это не более, чем форма правления, производная от умонастроений большинства. Она может привести к власти просвещенных либералов викторианской эпохи, вроде Гладстона, государственных лидеров, как Томаш Масарик, Черчилль, Рейган и Тетчер. А может - посредственности, или, куда хуже, Гитлера, Уго Чавеса, ХАМАС, «Мусульманских братьев». 
Во имя чего будет сражаться человек постмодернистской цивилизации? За право на митинги против глобального потепления и право на демонстрации в голом виде? За пацифизм, порнографию, свободный секс, «Парады гордости», однополые браки, “Black Friday”, курение марихуаны? 
За это люди не сражаются и не умирают. И уж, конечно, не побеждают. Особенно, если имеют дел с религиозными фанатиками.
И не надо недооценивать ислам. Ислам – это не только и не столько террор.  Религия патриархальная и косная, лишенная духовного поиска и стремления к внутреннему развитию, ислам обладает несомненным преимуществом перед современным Западом - необычайной внутренней устойчивостью.
Ислам дает маленькому, растерянному и измученному человеку (артисту ли, как Шон Стоун, Ричард Дарт и Лиам Нисон, ученому, вроде Роб Гиллхам, журналист, как Жан-Люк Деларю, рядовому студенту или бездомному) точку опоры, почву под ногами. Он – спасительная и надежная твердь в обществе «субстанциональной пустоты», как определил западную цивилизацию Ульрих Бек. Перешедший в ислам «борец с минаретами» швейцарец Даниэль Штрайх наилучшим образом выразил это ощущение: «Ислам ответил мне на все вопросы, которыми я задавался в течение всей жизни. Этих ответов я нигде не мог получить».
Запад противостоит не ИГ. Он противостоит исламу, как религиозно-политической доктрине, неважно в какой форме он представлен – ИГ, «Мусульманские братья», «аль-Каида», салафиты, «Хизб эль-Тахрир», шиитские Иран и «Хизбалла». И чем больше Запад будет повторять, как мантру, что «ислам – религия» мира, тем печальнее будет его участь. Противостоять исламу, как системе, догматической и беспощадной, полной веры в свою исключительность, возможно только при осознании собственных ценностей. 
В момент, когда эти ценности будут определены, найдутся и решения в виде депортаций радикальных имамов, их окружения и семей (коллективные наказания – болезненная, но неизбежная вещь, учитывая значение клана в арабской ментальности), административные аресты, тотальный контроль над мечетями и социальными сетями, дифференцированная социальная помощь и т.д. И, главное, отказ от «синдрома избиваемой женщины», от нелепого и бесплодного комплекса вины, ибо не вина и сострадание, а непоколебимая жажда власти лежит в основе ислама. Парадоксальным образом, Запад, пойдя на эти жесткие, но вынужденные меры, окажет огромную услугу массе молчаливому большинству мусульман. Ибо средний мусульманин, в Париже, Нью-Йорке, на Западном берегу, Чечне и Каире, как и любой человек, жаждет не «джихада», Халифата, революционной борьбы и самопожертвования, а спокойствия и процветания.   
Если этого приоритета собственных ценностей не будет, если нет даже самих ценностей, не будет и победы. Более того, не будет даже войны. Будет капитуляция.