Шота Руставели (Википедия)
Легенда гласит, что здесь похоронен Шота Руставели. В начале XII века, выполняя волю царицы Тамары, он пришел в этот монастырь, монастырь Креста в Иерусалиме, чтобы восстановить его, был очарован им, принял монашество и остался здесь до конца жизни. То был подарок великого поэта своему народу, и сегодня, хотя монастырь принадлежит уже греко-православной церкви, для грузин он все равно – частица их души.
В монастырь Креста трудно влюбиться с первого взгляда – в нем нет ни роскоши, ни величественности, ни изящества. Чтобы почувствовать все это, надо побывать в нем, окунуться в сумеречную прохладу стен и сводов, позволить древности проступить через современность.
Расположенный в нескольких минутах езды от центра Иерусалима, он спрятан между холмами, скрыт в лощине за скрещением дорог. Приземистый и тяжеловесный, в панцире из массивного камня, он выглядит мозаичным и многослойным, когда входишь внутрь через низкие сводчатые ворота. Гранит в изумрудном окладе зелени среди сухих трав. Прибежище для отшельников в Иудейских горах. Греческая крипта в рукотворной скале: лики святых в позолоченном отблесками иконостаса матовом свете лампад, блики свечей в темных переходах, запах воска и благовоний. Отзвук истории, тень Византии – не напыщенно-заносчивой в преддверии заката, но строгой, разноликой, охраняющей камнем свою веру. Той, что была в начале своего существования, когда под знаменами новой религии устремилась на завоевание мира.
Православные верят, что здесь хранился крест, на котором распяли Иисуса Христа. Когда в VII веке персы вторглись в Святую Землю, разрушая соборы и церкви, крест был вывезен из монастыря в Персию. Затем византийский император Ираклий, вторгшись в Персию, разгромил вражеское войско и в качестве одного из условий мира потребовал вернуть святыню. Привезя реликвию в разрушенный монастырь, он приказал разобрать завалы и обнаружил на одном из камней дату возведения монастыря – 367 год: менее полувека после принятия христианства императором Константином.

 

Возвращение Иверской божьей матери

Монастырь был восстановлен, а еще через пять веков реставрирован – с помощью Шота Руставели. К тому времени монастырь уже принадлежал грузинской православной церкви: он был подарен Грузии Византией за ее участие в распространении христианства. В XVIII веке монастырь перешел во владение греческой церкви, но убранство и роспись напоминают о его прежних владельцах. На двух колоннах отчетливо видна надпись, сделанная на старогрузинском. Язык этот давно уже не существует – специалисты считают, что письмена были выведены около 1300 лет назад.
Иконостас, по преданию, был расписан во времена Шота Руставели (возможно, и при его участии), а потом отреставрирован. Сам грузинский поэт изображен между двумя святыми – стоя на коленях, он склоняет голову между двумя возвышающимися над ним святыми-"великанами".
Гордость монастыря – Иверская божья матерь. По преданию богородица участвовала в собрании апостолов, когда они решали, кто в какую часть света отправится проповедовать. Деве Марии надлежало собираться в Грузию, но она так и не попала туда. Святой Лазарь, которого воскресил Христос, к тому времени проповедовал на Кипре, был при смерти и попросил ее приехать к нему. Богородица отправилась на Кипр, а вместо себя в Иверию послала свой портрет. Ее изображение стало самой почитаемой иконой в этих краях. В 2000 году икону Иверской божьей матери подарил монастырю Эдуард Шеварднадзе во время визита в Израиль.
Вторая икона, которой гордится монастырь, и очень почитаемая православными, – образ Иоанна Дамаскина, привезенный сюда в XVII веке с Кипра. Иоанн, уроженец Дамаска, был одним из образованнейших людей своего времени. Приняв христианство, он переводил Тору с арамейского на латинский и греческий языки. Его образованность и благочестие возбудили зависть и ненависть у простолюдинов, и, идя у них на поводу, римский наместник распорядился отрубить ему руку – дабы он не мог более писать. Но едва это произошло, Иоанну явилась божья матерь. Она сказала, чтобы он приложил отрубленную кисть к руке, и приложенная кисть удивительным образом прижилась.
В монастыре – один из старейших в мире крест. Более шестисот лет он простоял на Голгофе, прежде чем был перенесен сюда, в монастырь Креста. Крест, вспоминает сестра Мария, послушница монастыря, мироточит. Несколько раз, один раз – на еврейскую пасху, она чувствовала острый запах мирры. Дважды сестра Мария и еще одна послушница видели, как из-под ребер Христа течет мирра.
Но главное – не реликвии монастыря. Главное – место, в котором он находится, и все, что с этим местом связано.

 

Икона "Древо Лота", Монастырь Креста (ФОТО АВТОРА)
Согласно церковному преданию, монастырь построен на месте, где росло дерево, из которого был сбит крест для Христа. Дерево взросло из посохов, полученных Авраамом от ангелов в дубраве Мамре. Посохи Авраам передал Лоту, когда тот совершил кровосмесительный грех с дочерьми. Чтобы искупить свою вину, Лот должен был посадить посохи и поливать их водой из Иордана. Сорок лет Лот носил воду, преодолевая искушения дьявола, чтобы саженцы проросли и пробились сквозь каменистую землю. И они проросли, превратившись в тройное древо – сосну, кипарис и кедр. Царь Соломон приказал срубить его, чтобы использовать его для постройки Храма, но бревна то увеличивались, то уменьшались в размере, и строители выбросили их в "овечью купель". Сотни лет лежали здесь деревья, и вода в купели стала целебной – больные и калеки, окунавшиеся в нее, исцелялись. О срубленном дереве вспомнили, когда наступил момент распятия Христа.
"Сюда приходят религиозные евреи, арабы, я показываю им иконы, на которых изображена история древа, и спрашиваю их: сказано ли в Библии, святой книге всех трех религий, что есть только один "избранный народ"? Что Авраам благословляет только евреев? Или арабов? Или – русских? Я спрашиваю их, и они не знают, что ответить. Потому что Авраам говорит обо всем человечестве, и дерево, посаженное Лотом, – символ жизни для всех религий", – говорит сестра Мария, послушница монастыря, склонившись у отверстия, где, по преданию, росло дерево. Она верит, что оказалась здесь, на этой земле, где святость и жестокость соперничают друг с другом, чтобы молиться и просить Бога о заступничестве. Заступничестве за всех – евреев, мусульман, христиан.

 

 

Два года живет здесь Мария. Скоро она должна принять обет и тогда станет монахиней. А пока она только готовится к своему едва ли не самому главному в жизни экзамену. "Бог ведет меня, ведет удивительным образом, он открывался мне, когда мне казалось, что я теряю путь".
Путь Марии – прыжок в пространстве и времени, совершенный по своей воле, по зову сердца. Из суетности – в незыблемость, из хаоса внешней свободы в упорядоченность свободы внутренней. Она приехала из Австралии, где работала в музее научным сотрудником. Прадед Марии был консулом царской России в Сиднее. Женился на католичке, решил не уезжать из Австралии, но его жена приняла православие, и их дети и внуки остались православными. Семья Марии жила в русской колонии в Мельбурне, говорили между собой по-русски, и потому она свободно владеет русским.
Что вывело ее в другой мир, что заставило покинуть родину и изменить жизнь? "Судьба посылала мне знаки. В детстве я мечтала стать монашкой. Потом жизнь пошла по другому руслу, но Господь вывел меня на этот путь. В одночасье я потеряла все сбережения, вся жизнь перевернулась. Я должна была сделать выбор".

 

(ФОТО АВТОРА)
Трудный выбор. К тому времени у Марии были уже не только дети, но и внуки. Оставить их, уехать в другую страну – все равно что вырвать сердце из груди. Мария пошла на это во имя служения Богу. Она отправилась в Святую Землю, где уже была не раз, – только теперь не богомолкой, а послушницей. Чтобы привнести чуть-чуть любви туда, где так много скопилось зла. Она шагнула в пустоту и потом не раз думала вернуться назад, в привычный мир, на родную землю.
"Бог вел меня..." По крайней мере дважды она ощутила его руку. В церкви, куда Мария хотела поступить, игуменья отказала ей. Мария была готова реставрировать иконы, но настоятельнице показалась, что Мария чересчур стара для этого. "Мой опыт, мои знания были не нужны. Хотя я профессиональный реставратор, я много лет занималась этим в музее. Настоятельница хотела иметь девочку на побегушках, я же осталась без ничего и никого. Одна в чужом мире".
Мария пошла в Старый город – больше она не знала, куда идти. Если бы не встреча, произошедшая здесь, она, скорее всего, вернулась бы в Австралию. На улочках христианского квартала она познакомилась с женщиной-католичкой из арабской деревни Абу-Гош. "Они приютили меня, никто не давал мне понять, что я чужая, потому что православная. Хотя потом наш священник, услышав, что я живу у них, сказал: "Как ты можешь водиться с католиками?!" Вот пример, когда яд своей инакости отравляет сердца..."
Тот самый "батюшка" из Старого города направил ее в монастырь Креста. "Я была поражена, когда попала сюда. Все запущено, мусор не убирался годами, повсюду грязь. Начала работать, но вскоре почувствовала, что не в силах справиться с этим. Усталость накопилась огромная, мне казалось, что я не выдержу и надо возвращаться домой. Хорошо помню день, когда уже упаковала чемоданы. Был вечер. Я вышла из кельи, чтобы проститься с монастырем. Кроме меня, никого в тот день больше не было. Неожиданно я увидела смутный свет, идущий из церкви. Решила, что забыла повернуть выключатель. Вошла внутрь – свет выключен. Подумала: может быть, кто-то спрятался внутри церкви. Стало страшно, но я зажгла свечу и обошла церковь. Никого не было. А свет оставался. Он был не сильный, но ровный и как будто шел отовсюду. Мне стало жутко. Начала молиться, потом села на стул у стены, взяла Библию и открыла ее не глядя. Первый стих, увиденный мною, был: "Тебе дан талант – не зарывай его..." Я поняла, что это знак, и осталась".
Вскоре жизнь показала Марии, что ее знания и умения нужны здесь. "В одном православном монастыре я увидела старые и очень ценные иконы. Они были в ужасном состоянии. Я взялась за реставрацию, и игумен и монахи глазам своим не поверили, когда увидели их обновленными. Мне они сказали, что пытались отреставрировать их, но на самом деле только "замазывали" стертые и покрытые грязью места. И иконы портились еще больше. В тот день я почувствовала, что сделала что-то и для церкви, и для веры".
Но главное – не реставрация древностей. Главное – реставрация сердец, отягощенных корыстью, нетерпимостью и враждой. "В Израиле трудно после Австралии с ее спокойствием, благополучием, приветливыми людьми. Но здесь удивительная земля. Неповторимая. Она – святая, а где святость – там и скверна, искушение. Где много света – много и тьмы. Те, кто любят свет, должны защищать его от тьмы. Поэтому я здесь".
Сестра Мария пытается преодолеть враждебность между людьми. Враждебность уходит, говорит она, когда исчезают страх, подозрительность и предрассудки. На открытость и доброжелательность люди, как правило, отвечают открытостью и доброжелательностью. "Мне говорили: ни в коем случае не ходи в субботу в Меа-Шеарим: тебя забросают камнями! Какая глупость! Когда я спрашивала дорогу, люди останавливались, выслушивали меня, разговаривали со мной. И никому не мешало, что я христианская монашка".
Сестра Мария приглашает людей помогать ей восстанавливать росписи в монастыре, и к ней приходят и евреи в кипах, и арабы. Атмосфера святости расплавляет лед отчужденности. "Мудрость гласит, что лучше быть или истинно верующим, или безразличным к вере вообще. Но только не замкнувшимся в своей оболочке. Не самодовольным в своих верованиях. Мы все – дети Авраама, и если Бог создал разные народы, то для любви, а не для вражды. Внешнее не должно обманывать. Вода, где лежало святое дерево, казалась мутной. Но она – святая вода".