Гулям Ахмед родился в середине ХIХ столетия в Пенджабе – гигантском горном котловане, куда, как в божественный котел, опрокидывали свои духовные богатства великие культуры древности, передавая их в дар человечеству. Жрецы зороастризма принесли с собой поклонение огню добродетели, возгорающемуся в сумраке и хаосе материального мира и очищающему этот мир от закосневшего в нем зла. Индийские мудрецы – волшебство богов "Упанишад", многоликих, как сама жизнь, и, как жизнь, подчиненных непостижимому космическому закону дхармы. Арабы – культ единобожия, облаченный в фатализм и неукротимость ислама. Христианские миссионеры – безграничную веру в грядущее спасение через любовь к Иисусу из Назарета.
На этой земле соединяются все ипостаси единого Бога. Здесь тайные знания разных народов, переплавляясь в единое целое, порождают пророчества о новой ойкумене будущего – от Атлантики до Китая. Здесь экстатический танец суфиев и безмолвная медитация тибетских монахов отражаются друг в друге блаженством слияния с Творцом. Здесь обрел свое второе воплощение канувший в вечность Израиль. Наконец, здесь и только здесь, в Пенджабе и соседнем Кашмире, возник ответ на загадку, на протяжении двух тысячелетий мучающую большую часть человечества, – мистерию смерти Христа.
Люди, живущие в предгорьях Гималаев, верят, что именно их земля стала пристанищем для гонимых и рассеянных десяти колен Израилевых. Согласно бытующим здесь представлениям, переселенцы, хотя и приняли индуизм, но сохраняли собственные традиции и культы. С появлением арабов часть из них двинулась вглубь Индии и на восток – через суровые Гималаи в Китай. Оставшиеся перешли в мусульманство.
Но еще до того, как под натиском арабов "второй Израиль" отправился в новое изгнание, произошло событие, утверждает легенда, наделившее местных жителей особым, исключительным знанием, коего лишены другие народы. Поверье, не подвергаемое сомнению в Пенджабе и Кашмире, гласит, что Иисус не погиб на Голгофе и не вознесся на небеса. Когда его сняли с креста, он не был мертв, но находился в глубоком забытьи, которое римляне ошибочно приняли за смерть. Тайно освобожденный своими верными последователями, он излечился от ран и отправился на северо-запад Индии проповедовать свое учение израильским коленам. Он умер в возрасте ста двадцати лет естественной смертью в кашмирском городе Сринагаре, после чего поднялся в небесное царство Божие, где встретил других великих пророков – Кришну, Будду и Моисея.
Вернется ли он на землю в своем прежнем обличье, как утверждает христианское предание? Мусульманская традиция (а Пенджаб и Кашмир – штаты с преобладающим мусульманским населением) говорит, что это невозможно. Ибо это будет означать, что Иисус обладает большим пророческим даром, чем Мухаммед, отрицавший второе пришествие, и тогда христианство – более совершенная религия, чем ислам. Поэтому в трактовке ислама удел Иисуса – вечно оставаться на небесах. Ибо его миссия закончена: он стал предтечей более великого пророка – Мухаммеда.
Гулям Ахмед, как вполне правоверный мусульманин, вовсе не собирался подвергать сомнению превосходство ислама над другими религиями. Тем не менее он был убежден, что Иисус вернется. Но вернется не в своем прежнем физическом облике, а в виде другого человека, который будет во всем походить на него своими делами и обладать такой же духовной чистотой. Он воплотится в этом человеке, как воплотятся в нем все образы мессии, существующие в других великих религиях.
Гулям Ахмед отвергал саму мысль о том, что предсказания прихода мессии в христианстве, исламе, иудаизме, индуизме и буддизме могут относиться к разным людям. У божьего помазанника много имен, но лишь одно лицо, и обратится он не к одному народу или религиозной общине, а ко всему человечеству. Христиане узнают в нем своего Искупителя; евреи – Машиаха, сына Давида; индусы – бога Кришну; буддисты – Майтрейю, или воплощенного Будду; зороастрийцы – мессию. И все же более всего он будет походить на Махди мусульман. Ибо приход мессии, верил Гулям Ахмед, станет знамением эры не только справедливости и благоденствия, но и окончательного торжества ислама.
Почему ислама? Гулям Ахмед, как и все его единоверцы, был убежден, что ислам – самая совершенная и чистая религия. Конечно, и остальные пророческие религии достойны уважения, но ислам синтезировал в себе все лучшее, что дали миру иудаизм, христианство, индуизм и буддизм. Он – откристаллизованный до предела абсолют любви к Господу и подчинения ему.
Одно лишь отличало представления Гуляма Ахмеда от представлений ортодоксальных мусульман. Он был убежден, что ислам не сумел восторжествовать над всем миром не из-за косности и духовной незрелости других народов, а из-за несовершенства самих мусульман. Мухаммед дал людям Коран – последний, святой закон, который наделяет человека наивысшим счастьем и позволяет жить в согласии с Богом, самим собой и всем миром. Но толкователи и муллы исказили священный дар и пренебрегли им. И потому исламский мир погрузился в пучину невежества, внутренних распрей, зависти и нищеты. Ведомые лживыми поводырями, утверждал Гулям Ахмед, мусульмане обречены на постоянную вражду друг с другом и со всем миром. Чтобы вернуть свой истинный блеск и мощь, ислам нуждается в обновлении. Но обновление не придет само. Его принесет мессия – Махди. Он выступит в качестве пророка мусульман ("наби"), который возвестит о наступлении новой эры в исламе и пробудит правоверных от сомнамбулического сна. И тогда уже ничто не остановит торжество Полумесяца. И триумф этот будет достигнут не насилием и подавлением, а неудержимой притягательностью магометанства.

 

 

Однако умозаключения Гуляма Ахмеда оставляли больше вопросов, чем ответов. Насколько они сочетаются с исламскими законами? Как распознать Махди? Когда он придет в мир?
Первый вопрос был наиболее сложным в теологических построениях Гуляма Ахмеда. Приход Махди, верят мусульмане, будет означать торжество ислама над миром, но сам исламский мир не претерпит никаких изменений. Нет и не может быть другого пророка после Мухаммеда! Мухаммед принес миру окончательный божественный закон, "запечатал" религиозные искания человечества и раз и навсегда установил нерушимый порядок вещей. Любой человек, который посмеет выступить в качестве нового пророка, "наби", должен быть подвергнут остракизму и изгнан из среды мусульман.
Тем не менее Гулям Ахмед нашел выход из затруднительного положения. Он объявил, что пророки делятся на две категории – те, что дают человечеству письменные божественные заповеди, и те, что наставляют его на путь истинный, уводя от пороков к совершенству. В качестве примера он привел "дуэт" Моисея и Христа. Первый явился евреям (и через них – всему миру), чтобы утвердить единобожие и дать Закон. Второй – чтобы вдохнуть в этот Закон, окостеневший в сухой и бездумной ритуальности, истинную любовь к Богу и к людям. Таким образом, обоснование для появления нового пророка – реформатора ислама было подведено.
Ответ на последний вопрос: когда ожидать второго мусульманского пророка, который будет одновременно спасителем человечества, – также был дан Гулямом Ахмедом. Правда, в завуалированной форме. Мусульманская традиция утверждала, что исламский мир переживет бедствия и застой, но возродится в XIV веке по мусульманскому летосчислению – то есть в XIX-XX веках по общепринятому счету. Но Гулям Ахмед пошел дальше и подкрепил эту идею собственными построениями. Каждые четырнадцать столетий, утверждал он, человечество вступает в период обновления и сбрасывает, подобно змее, старую кожу догм и предрассудков. Иисус пришел в мир спустя четырнадцать веков после откровения, данного Моисею на горе Синай. Теперь для мусульман настало время обрести реформатора, который показал бы им истинный смысл законов шариата.
Сопоставление мусульман с ветхозаветными евреями проходит красной нитью через всю теорию Гуляма Ахмеда. Как и евреи перед разрушением Второго Храма, мусульмане пребывают в духовном и религиозном застое, сохранив лишь внешнюю оболочку Закона. Как и евреи под пятой Рима, они унижены, разобщены и находятся под властью чуждой и враждебной силы – европейских колонизаторов. Как и евреи в прошлом, они нетерпимы и высокомерны по отношению к другим народам и религиям, культивируя идею собственной исключительности. Наконец, так же как евреи перед приходом Христа, они забыли об истинной любви к Творцу, погрязли во лжи и самолюбовании.
Итак, мусульманский мир готов, сам того не зная, к приходу реформатора-пророка. Но кто им будет? Гулям Ахмед дал ответ на этот вопрос. Им будет он сам! И он же – мурза Гулям Ахмед, потомок основателей династии Великих Моголов, законник и богослов, – обещанный мессия, Махди, наделенный подлинным знанием и божественной исключительностью.

 

 

Действительно ли Гулям Ахмед получил божественное откровение, как он утверждает? Или провозглашение себя вторым мусульманским пророком и мессией было результатом самовнушения, стремления любым способом вызволить исламской мир из нескончаемого круговорота неудач и поражений?
Нам мало что известно об этом человеке, несмотря на то, что он родился чуть более полутора столетий назад – в 1839 году. Известно, что он получил традиционное мусульманское воспитание на арабском и персидском языках, был способным учеником, проявлял интерес к разным религиям, отличался терпимостью и щедростью. Хотя отец Гуляма настаивал, чтобы тот поступил на государственную службу в колониальную администрацию или стал юристом, будущий пророк не проявил интереса ни к карьере, ни к практической деятельности. Наследство, полученное от отца, позволило Гуляму беспрепятственно заниматься тем, что было для него дороже всего, – обретением тайных, сокровенных знаний и постижением Бога. От Корана он перешел к святым текстам и преданиям индуизма, иудаизма и христианства и, к удивлению своему, обнаружил поразительное сходство в сущностных представлениях всех великих религий, несмотря на значительные внешние отличия. Одновременно Гулям Ахмед проводил долгие часы в медитациях и молитвах. Пользуясь древними тибетскими техниками самопогружения, он развивал в себе способность "слышать голоса", воспринимать присутствие божественного духа и постигать волю Творца.
Постепенно у него начали формироваться собственные взгляды на духовные, религиозные и философские вопросы. Он встречался с индийскими мудрецами, мусульманскими муллами, христианскими миссионерами и пытался синтезировать все великие учения, руководствуясь при этом собственным, сформировавшемся во время непрестанных "бесед с Богом", мироощущением. В возрасте сорока лет Гулям Ахмед написал книгу "Барахин и-Ахмадия", где высказал (правда, в весьма осторожной форме) необходимость обновления ислама, и книга эта была одобрительно встречена мусульманским духовенством.
Откровение Гулям Ахмед, по его утверждению, получил в возрасте пятидесяти лет. Бог призвал его встать на "стезю верности ("бая'ат") и проповедовать "истинный ислам" среди единоверцев и представителей других религий. С этого момента вся жизнь Гуляма Ахмеда разительно изменилась. Он перестал быть религиозным ученым, и превратился в собственных глазах и в глазах своих поклонников в пророка и мессию – Махди. Он утверждал, что обладает даром предвидения и способностью творить чудеса – излечивать больных, воскрешать мертвых, проклинать врагов, осуществлять материальные метаморфозы. Прошло несколько лет, и Гулям Ахмед объявил себя Аватарой индусов и земным воплощением Иисуса. Тех своих соотечественников, которые отказались уверовать в него как в пророка, Гулям Ахмед заклеймил как "кафир" – неверующих. После этого его конфликт с мусульманами Пенджаба, а затем и всего мира стал неизбежен. Но Гуляма Ахмеда, сравнивавшего себя с преданным евреями Иисусом и отвергнутым арабами Мекки Мухаммедом, эта ненависть только окрыляла...
В ответ на яростную критику мулл Гулям Ахмед заявлял, что они не понимают сути пророческой традиции и не в состоянии распознать волю Аллаха. То, что Творец передал свою волю людям через последнего "законодательного пророка" Мухаммеда, не означает, что Он бросил "умму" (мусульманскую общину) на произвол судьбы, утверждал Гулям Ахмед. Напротив, Аллах, подобно заботливому отцу, хранит своих детей и направляет их по истинному пути. И для этого прибегает к помощи своего посланника – пророка-реформатора.
Хотя не сохранилось никаких доказательств того, что Гулям Ахмед действительно воскрешал мертвых и преображал материальные предметы, он, по-видимому, и впрямь обладал даром предвидения. В частности, он предрекал возникновение эпидемии новой страшной болезни, которая поразит человечество (в трактовке современных ахмедистов – СПИДа), мировые войны, изменения климата и невиданные стихийные бедствия. Впоследствии именно эти предсказания Гуляма Ахмеда стали для адептов движения доказательством его пророческого дара и особой миссии.
До конца своей жизни (он умер в 1908 году) Гулям Ахмед во всем отождествлял себя с Иисусом. Во время проповедей его, подобно двенадцати христианским апостолам, сопровождали двенадцать наиболее верных сподвижников. Речи Гуляма Ахмеда были выдержаны в совершенно не свойственном мусульманам библейском пророческом стиле – с обвинениями в адрес духовенства и предречением страшных кар тем, кто разменивает любовь к Творцу на материальные блага и плотские удовольствия. При этом, так же как и Иисус, он взывал к терпению и ненасилию даже по отношению к врагам мусульман – англичанам и их ставленникам.

 

 

Терпимость Гуляма Ахмеда к другим религиям и колониальной власти не означала, однако, что он был столь же толерантен к мусульманскому духовенству. Подобно Лютеру, метавшему полные яда и желчи стрелы в католическую церковь, Гулям Ахмед не упускал случая уличить своих идейных противников в лицемерии, ограниченности и деспотизме. Они отвечали ему тем же, издеваясь над откровениями нового "наби" и представляя его в качестве то обезумевшего книжника, то – наемника английской колониальной администрации.
Теологический спор все больше перерастал во взаимное поношение и подстрекательство. Муллы стали публично называть Гуляма Ахмеда "сектантом, противным Аллаху", и настраивали против него толпу на пятничных молитвах. Он, в свою очередь, объявил, что посылает на них кары и лишает божественной благодати. С этого момента сторонникам Гуляма Ахмеда пришлось круглосуточно охранять своего учителя и отбивать атаки фанатиков, а с его противниками начали раз за разом происходить загадочные и пугающие вещи.
Мухамед Бакш, один из наиболее яростных обличителей Гуляма Ахмеда, чудом спасся от смерти после того, как ночью в его дом через крышу здания проникла королевская кобра. Утром Бакш обнаружил кобру мертвой у своей постели. Спустя несколько дней еще одна смертельно опасная змея была обнаружена на крыльце дома Бакша, но и на этот раз все закончилось благополучно. Для тысяч правоверных эти случаи выглядели как предостережение свыше.
Конфликт между Гулямом Ахмедом и его сторонниками, с одной стороны, и "улемой" (мусульманским духовенством) – с другой, приобрел такой размах, что в дело вынуждена была вмешаться английская администрация. Ее глава, капитан Дуглас, принял решение передать дело в суд, запретил Гуляму Ахмеду публично пророчествовать, а Бакшу и его сторонникам – выступать с подстрекательскими призывами. Суд поддержал решение Дугласа, и это несколько утихомирило страсти. Но о подлинном примирении не могло быть и речи.
История с проклятиями в адрес Бакша и карами, посланными на него, еще долго вызывала суеверный ужас у местных мусульман и одновременно – преклонение перед новым пророком. К Гуляму Ахмеду начали стекаться тысячи новых сторонников. Движение, созданное им в 1889 году в местечке Кадиан и названное Обществом "Ахмадия", росло как на дрожжах и за несколько лет превратилось в реальную силу. Не только в самом штате, но и далеко за его пределами распространились слухи о великом чудотворце, объявившем себя мессией и реформатором исламского мира. Обнадеженный популярностью своих идей Гулям Ахмед завещал своим последователям возрождение второго "Великого Халифата", который должен был стать еще более ослепительным и могущественным, чем первый. Преемником Гуляма Ахмеда и первым "халифом" стал его ближайший сподвижник – Нуррудин. Когда он умер, "халифат" возглавил сын Гуляма Ахмеда – Башир эль-Дин Махмуд Ахмед.
Однако, как это часто бывает, наследники основателя нового движения оказались полностью лишены его харизмы и духовной мощи. Община раскололась, а ненависть ортодоксальных мусульман, не сдерживаемая страхом перед проклятиями и магической силой Гуляма Ахмеда, вылилась в погромы и физические расправы над ахмедистами. Спасаясь от преследований, представители общины стали покидать Пенджаб, уходя в поисках пристанища на запад. То была нелегкая задача, учитывая взрыв арабского национализма и кровавую племенную вакханалию на развалинах Османской империи. Понадобилось около десяти лет, прежде чем "второй халиф" обнаружил идеальное место, откуда можно было нести в мусульманский мир свет нового учения, не подвергаясь при этом опасности быть зарезанным, утопленным или просто замученным фанатичной толпой.
В 1927 году последователи Гуляма Ахмеда появились в Сирии, а затем – в еврейской Палестине. В 1928 году рядом с Хайфой возникло маленькое селение Кабабир, впоследствии превратившееся в ведущий духовный и религиозный центр ахмедистов на Ближнем Востоке.

 

Дороги ведут в Кабабир

От Кабабира до центра Хайфы – всего пятнадцать минут езды. Внешне этот поселок – обычный городской квартал с двухэтажными домиками, густой зеленью и потрясающим по красоте видом на Хайфский залив. О том, что здесь живут мусульмане, нетрудно догадаться по ослепительно белой мечети, минареты которой видны с ведущего к Хайфе прибрежного шоссе. Но обнаружить сколько-нибудь заметное отличие Кабабира от других арабских деревень можно лишь зайдя в культурный центр, прилегающий к мечети.
Первое, что бросается в глаза, – фотографии людей в странных, скошенных набок белых высоких тюрбанах. Это – пять "халифов" ахмедистов. В центре – сам Гулям Ахмед. По бокам – его наследники. В углу задрапированной в зеленый цвет комнаты – флаг, отдаленно напоминающий американский: прямоугольник в углу и контрастные полосы на всем остальном поле. Подобного флага нет ни у одного государства. Но в данном случае речь и не идет о государстве. Это флаг "Халифата". Полумесяц и минарет – символы единства всего мусульманского мира. Как звезды – символы штатов, входящих в США. Полосы – простирающаяся по всему миру власть истинного ислама.
Рядом – книжные полки с трудами мусульманских мудрецов и томами переведенного на пятьдесят языков мира Корана ахмедистов. Коран "Ахмадии" несколько отличается от обычного. Не содержанием (Коран неизменен!), но комментариями и наличием подчеркнутых сур, где говорится о приходе нового мусульманского "наби" и мессии в одном лице.
"Не только в Коране, но и в Ветхом, а затем и в Новом Завете, у Иоанна Богослова, предсказывается появление Мухаммеда, а вслед за ним – еще одного великого пророка, который приведет человечество к счастью, – говорит глава ахмедистской общины в Хайфе Ата Улла Халим. – Но мусульманское духовенство вводит людей в заблуждение. Оно предвзято толкует тексты святых книг и опускает те пророчества, которые расходятся с ортодоксальной традицией. Например, сура 62:4 гласит: "И Он воздвигнет его среди других из них, которые еще не присоединились к ним". Это совершенно ясное пророчество. Речь идет о пророке будущего, который появится из среды тех народов, которые в то время еще не присоединились к мусульманам".
Ата Улла Халим возглавляет общину чуть более полугода. До этого он на протяжении девятнадцати лет занимал аналогичный пост в Гане, потом переехал в США, где организовывал работу "Ахмадии", а оттуда – в Германию. Халиму около восьмидесяти лет, но, несмотря на столь почтенный возраст, он подтянут, сухопар и сохраняет прямую, как струна, осанку. Халим превосходно владеет английским, но понять его не так уж просто – его речь быстра и витиевата, как у жителей Индостана, полна свистящих звуков и похожа на птичий стрекот. На нем национальный пенджабский долгополый сюртук без лацканов, застегнутый у самого горла, и белый высокий тюрбан, скошенный в одну сторону. Такой же, как у Гуляма Ахмеда и остальных четырех "халифов".

 

(ФОТО АВТОРА) 
Улла Халим родился в Индии, в приграничном с Пакистаном городе Амритсаре. Когда Британская Индия была разделена на два государства – Индию и Пакистан и обе страны оказались втянутыми в вооруженный конфликт, десятки тысяч индийских мусульман бежали в соседний Пакистан. Но для родителей Халима, ярых приверженцев Махди из Кадиана, это было лишь началом долгих скитаний. В охваченном религиозным национализмом Пакистане ахмедисты оказались в ловушке. Единственный путь спасения лежал на запад, в Англию, где находилась самая крупная за рубежом община движения. Но путь этот был открыт далеко не для всех – Британия очень избирательно принимала новых граждан из бывших колоний. Родителям Халима повезло. Они получили разрешение на въезд в недавнюю метрополию и спаслись от погромов, прокатившихся по Кадиану и другим ахмедистским деревням. В родную деревню Улла Халим вернулся спустя почти полвека, когда возглавлял уже одну из миссий движения "Ахмадия" в Америке. Правда, визит был очень коротким. Спустя несколько месяцев он снова уехал в Европу...
Свое первое знакомство с ахмедистской трактовкой ислама Улла получил еще в Амритсаре, в ахмедистском медресе, куда его отдали учиться родители. Новые теологические познания совпали по времени с печальным практическим опытом, когда во время скитаний с родителями Ата Улла воочию убедился, какую смесь жестокости, нетерпимости и ограниченности являет мир современного мусульманина. С этого момента Улла Халим принял решение полностью посвятить себя распространению истинного и чистого, с его точки зрения, ислама – ислама Гуляма Ахмеда.
В отличие от Халима, его помощник Басит Расул сравнительно молод. Он выходец из Кашмира – той его части, которая находится на территории Индии. Родители Расула, как и Уллы Халима, были убежденными приверженцами "Ахмадии", и точно так же им пришлось бежать из дома из страха перед преследованиями. Причем со стороны не индусских властей, а местных мусульман.
Мусульмане составляют подавляющее большинство населения Кашмира и, естественно, связаны кровными узами со своими единоверцами по другую сторону границы. А положение в Пакистане было таково, что спонтанные акции властей против "сектантов" и вспышки ярости толпы постепенно переросли в "узаконенную", сопровождавшуюся подстрекательством и расправами, дискриминацию. И своего пика эта тенденция достигла в начале семидесятых годов.
В 1974 году премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто, под возрастающим давлением "непримиримых", решил "определить статус лиц, отказывающихся уверовать в завершенность пророчества Мухаммеда". Решение Национальной Ассамблеи, собравшейся для обсуждения этого вопроса, исключало компромиссы и двойственные толкования. "Лицо, не верящее в абсолютное и не подвергаемое сомнению пророчество Мухаммеда как последнего пророка; допускающее приход нового пророка или требующее религиозной реформации, не является, с точки зрения Конституции и религиозных законов, истинным мусульманином", – говорилось в постановлении Ассамблеи.
Ахмедистам было запрещено заниматься "миссионерской деятельностью", то есть выступать с проповедями и пропагандой. Те, кто нарушал это постановление, приговаривались к трем годам тюремного заключения и штрафам. Фактически "Ахмадия" лишалась возможности нормально функционировать. Пятый "халиф" "Ахмадии" вместе со своими приближенными вынужден был бежать в Лондон, а над рядовыми приверженцами Гуляма Ахмеда нависла реальная угроза физического уничтожения.
Правоверные, спущенные "с цепи" духовенством, вламывались в мечети ахмедистов, громили их дома и избивали активистов общины. Периодически репрессии приобретали массовый характер, и тогда толпы негодующих ортодоксов сравнивали с землей целые селения "неверных" и десятки тысяч беженцев устремлялись в поисках спасения к индийской границе.
Очень скоро насилие в Пакистане перебросилось на Кашмир. Местные мусульмане нападали на ахмедистские центры, выселяли людей и грабили их имущество. Семья Басита бежала вглубь Индии и осела в Бомбее. Басит вступил в местную ахмедистскую миссию, сумел завоевать авторитет и через пять лет был направлен в Кабабир для организации работы палестинских последователей Гуляма Ахмеда.
Он хорошо помнит обстоятельства бегства из Кашмира. "Нам пришлось пережить тяжелое время, – вспоминает Басит. – Людей оставляли без крова, выгоняли из домов, где они жили десятки лет, лишали возможности взять с собой даже самое необходимое. Многих избивали, унижали. Было много насилия, нередко случались и убийства".
Дом сестры Басита был сожжен погромщиками. Он считает, что ему и его родным повезло – они не были растерзаны толпой и отделались только потерей имущества. Вместе с тем, говорит он, насилие в Кашмире не приняло таких ужасающих масштабов, как в Пакистане. "Большинство мусульман Кашмира более терпимы, чем в Пакистане. Они не чинили таких зверств. Мы видели страшные вещи, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило по ту сторону границы", – говорит он.
В Кабабире ахмедисты не сталкиваются с враждебностью местных мусульман. Сама община слишком мала, чтобы претендовать на влияние среди арабов Галилеи, а израильский контроль и традиционная для Хайфы атмосфера терпимости способствуют благополучию "Ахмадии". Впрочем, спокойствие может быть обманчиво. Вполне возможно, что недавнее прибытие Уллы Халима имеет целью расширение общины, и трудно ожидать, что местное мусульманское духовенство оставит эти намерения без внимания. Особенно учитывая рост религиозного радикализма среди израильских арабов.

 

 

Образ жизни, который ведут ахмедисты, ничем не отличается от образа жизни остальных мусульман. Точно так же они пять раз в сутки совершают намаз, постятся в Рамадан, соблюдают праздники, следуют традиционным предписаниям и совершают паломничество ("хадж"). Правда, не только в Мекку, но и в другие "святые места истинного ислама" – а именно в Кадиан, где жил и проповедовал Гулям Ахмед, и в Сринагар – предполагаемое место смерти Иисуса.
Но главное для ахмедистов – не внешние атрибуты. Все их учение построено на культе нравственного начала и терпимости. Они считают, что источник зла и жестокости в этом мире – предрассудки, замкнутость и ксенофобия. Религии должны сближать людей и народы через любовь к Творцу, но вместо этого лжеучителя навязывают своей пастве страх перед иными культурами и веру в собственное превосходство. Заповеди любви и уважения к ближнему не проникнут в сердца верующих до тех пор, пока мир разделен на "своих" и "чужих", говорят ахмедисты. Добро не может быть избирательным, помощь ближнему несовместима с беспричинной ненавистью и злобой к людям иной крови и веры.
"Ахмадия" призывает своих приверженцев любить всех людей вне зависимости от того, принимают они принципы ислама вообще и постулаты движения в частности. "В наших сердцах должна жить доброта ко всем людям, – заявил Гулям Ахмед во время одной своих проповедей. – Если кто-то видит пожар в доме соседа-индуса и не помогает тушить его, такой человек – не мой человек! Если кто-то из моих последователей, видя, как убивают христианина, не пытается спасти его – он не мой человек!".
Любовь ахмедистов к человечеству определяет и их концепцию джихада. Ортодоксальная мусульманская традиция считает непреложным, что Махди силой заставит все немусульманские народы принять ислам. Придя в мир, он совершит три символических акта: "сломает крест, убьет свинью и объявит о прекращении войн". Первые два действия исключают двусмысленность. После прихода мессии мусульмане военным путем сокрушат христианский мир – главного врага ислама, и лишь после этого наступит долгожданный мир.
Для Гуляма Ахмеда приход Махди означает лишь одно – отмену войн. Сломленный крест и убитая свинья, утверждал он, – не более чем метафора, означающая духовную победу мусульман. Ислам – настолько прекрасная религия, что нуждается в силе только для того, чтобы защищать себя, но не навязывать свой религиозный идеал. "Если те, кому посчастливилось называться мусульманами, считают, что ислам следует распространять силой, то они, похоже, не осознают всей присущей исламу красоты", – писал он. И потому джихад, с точки зрения ахмедистов, ни в коем случае не насилие. Это духовная борьба за самоочищение и самосовершенствование, которая возможна только через познание Корана.
На арабо-израильский конфликт ахмедисты смотрят через призму библейских пророчеств и своего общегуманистического мировоззрения. Создание Израиля, говорит Улла Халим, – не колонизация Палестины, как утверждает мусульманское духовенство, а возвращение еврейского народа на свою землю. "В Коране сказано, что Израиль вернется на землю, из которой вышел, – говорит Улла Халим. – В суре 17:105 сказано, что евреи будут рассеяны, а потом собраны. В суре 2:48, что они наделены особой милостью Аллаха. Здесь все ясно". (Нумерация сур в Коране "Ахмадии" несколько отличается от нумерации сур в обычном Коране). По словам Уллы Халима, мусульманские правители замалчивают и искажают подлинное отношение Корана к евреям.
Подобно протестантам, ахмадисты считают евреев избранным народом. И как протестанты верят, что евреи, вернувшись на Святую Землю, обратятся к Иисусу, так и ахмедисты убеждены в неизбежности принятия собранным из рассеяния народом Моисея самого чистого и совершенного учения – ислама. Но произойдет это только тогда, когда сами мусульмане откроют свои сердца наставлениям последнего пророка Гуляма Ахмеда и встанут на путь исправления.
Впрочем, подобное развитие событий выглядит пока не слишком вероятным. Большинство мусульман попросту не знают о существовании "Ахмадии", не говоря уже о том, чтобы симпатизировать ей. В большинстве мусульманских стран к ахмедистам относятся так же, как к еретикам в средневековой Европе, или, в лучшем случае, – к сектантам в западном мире. Приверженцам Гуляма Ахмеда удалось распространить свое вероучение на периферии исламского мира – в Западной Африке, Индии и Индонезии, а также среди европеизированной мусульманской диаспоры на Западе. Но арабский мир и Иран непримиримы к ахмедистам, а на родине Гуляма Ахмеда – в Пакистане – они бесправны и унижены. В своих деревнях в Пенджабе члены общины существуют на положении прокаженных, в полной зависимости от настроения толпы и воли местных правителей.
Израиль – единственное место на мусульманском Востоке, где последователи Гуляма Ахмеда чувствуют себя в относительной безопасности от скорых на расправу единоверцев, готовых начать джихад против кого угодно, только не против выпестованных ими самими демонов смерти и разрушения...