The  New York Times, 1851 год (Википедия)

Тема, поднятая Либерманом, столь же интересна, сколь и поучительна. От Мюнхена и поныне либеральные, прогрессивные СМИ, ровно как просвещенная творческая интеллигенция Запада, поддерживали политику умиротворения и симпатизировали брутальным диктаторам.

Сегодня об этом предпочитают не вспоминать, но в 30-е годы «фюрер» был вполне респектабельным персонажем в глазах американских СМИ. «Голос, по крайней мере, одного европейского лидера выражает понимание методов и мотивов Рузвельта – это голос канцлера Адольфа Гитлера». Это не издевка, а своеобразное выражение одобрения президенту США, сделанное в 1933 году …все той же The New York Times.

Спустя полгода после прихода к власти нацистов в той же газете появляется новая статья о Гитлере под многозначительным названием «Гитлер стремится обеспечить работой всех немцев». Интересен отзыв о фюрере журналистки The New York Times Энн О’Харе Маккормик. Вот он: «Это застенчивый и простой человек, моложе, крепче и выше, чем казалось… У него голубые глаза с выражением детскости и прямоты. Говорит он спокойно, и тон его голоса под стать его черному галстуку и черному двубортному костюму. …У него нежная рука художника».

Philadelphia Evening Bulletin после назначения Гитлера канцлером писала, что он «проявляет признаки умеренности». А Cleveland Press - что это «назначение - не такая уж угроза миру, как многие считают». Уважаемые издания ссылались на мнения советников Рузвельта, полагавших, что с «Гитлером можно вести дела». Конечно, все осуждали «хрустальную ночь», еврейские погромы и расовые законы, но давали понять, что это – преходящие, побочные явления, с которыми можно мириться.

В Англии Бернард Шоу заявлял, что оккупация Рейнской области «ничем не отличается от оккупации англичанами Портсмута». Во Франции известный писатель Луи-Фердинанд Селин заявлял, что Франция не «должна идти на еврейскую войну!».

Что уж говорить о Сталине? Руководитель московского бюро The New York Times Уолтер Дюранти (между прочим, обладатель Пулитцеровской премии) отрицал Голодомор на Украине; дифирамбы «вождю народов» пели Бернард Шоу и Ромен Роллан, Фейхтвангер и Арагон, Барбюс и Жан-Ришар Блок. Вслушаемся в пафос строчек Ромен Роллана, его гнев в адрес тех, кто осмеливается критиковать «отца народов»: «О, люди прозорливые, почему вы ищете себе союзников среди ужасных реакционеров Запада, среди буржуазии и империалистов? О, новобранцы разочарований!.. Высокие умы ездят в Россию и видят, что делается там: ученые лихорадочно работают на вашей родине, там больше писателей и читателей, чем у нас…».

«Я уезжаю из государства надежды и возвращаюсь в наши западные страны - страны отчаяния… Для меня, старого человека, глубокое утешение, сходя в могилу, знать, что мировая цивилизация будет спасена... Здесь, в России, я убедился, что новая коммунистическая система способна спасти человечество от анархии и гибели», - писал Шоу, покидая СССР. От Анри Барбюса мы узнаем, что ГУЛАГ – это «свет из бездны», а Сталин - «человек, через которого раскрывается новый мир» (почти Христос…).

«Никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного; в нем нет ничего темного и зловещего, …он лишен хитрости и коварства грузин». Это – уже Герберт Уэллс. (Любопытно, откуда Уэллсу было известно о «хитрости и коварстве грузин»).

От хунвейбинов заходились в экстатическом вдохновении Сартр, Мюрдаль, Шарль Беттельхейм, Ален Бадью и Луи Пьер Альтюссер. В парижской купели, осененное светом «вождя народов», благословенное Барбюсом и Арагоном, рождалось карманное чудище – диктатура Энвера Ходжи. В Сорбонне выковывалась «кампучийская революция» Пол Пота, Ху Нима и Иенг Сари, чьим духовным наставником был все тот же Сартр. Кстати, личным водителем и охранником Сартра был Ганс-Йоахим Кляйн - участник захвата заложников в штаб-квартире ОПЕК в Вене и «соратник» «Шакала» - Ильича Рамиреса Санчеса. 

Доброжелательное и сочувственное отношение к извергам человечества мы обнаруживаем и дальше. Ведущие сотрудники CNN - обладатель Пулитцеровской премии репортер Питер Арнетт, продюсер Роберт Винер и директор отдела новостей Исон Джордан были в прекрасных отношениях с приближенными Саддама Хусейна, делая вид, что не знают о зверствах последнего. Томас Фридман из The New York Times (еще один пулитцеровский лауреат) обвинял Израиль и маронитов в военных преступлениях во время ливанской войны, «забыв» о палестинском терроре и бойне христиан палестинцам в Дамуре.

После мегатеракта 11 сентября BBC и The Gardian и другие ведущие издания Европы наперебой давали слово муллам-исламистам, которых представляли революционерами, бросившими вызов американскому империализму. BBC  после теракта в Лондоне начала именовать террористов бомбистами». Британский новеллист Мартин Амис писал: «Теперь черед Америки понять, насколько безжалостной может быть ненависть!». Французский философ Жан Бадриляр признавал: «Мы все желали этого (теракта)».

The New York Times обнародовала данные о системах контртеррористического слежения в мечетях, а Associated Press развернуло кампанию против полиции Нью-Йорка, обвиняя ее в «исламофобии» - словно террористы вышли из китайской Чайна-таун.

И это не говоря уже об уважаемой профессуре и не менее уважаемой богеме, совершающую паломничество, подобно Шон Пену, на поклон к Чавесу и Кастро.

Чем объяснить эти симпатии? Никто не может дать однозначного ответа, да никто не пытался исследовать это явление во всей его полноте, ибо речь идет о психопатологии, не имеющей рационального объяснения. Вероятнее всего, прав блестящий мыслитель Эрик Хоффер,  полагавший, что пристрастие к радикальным идеологиям объясняется не осознанным выбором и не набором ценностей, а страхом и затаенным восхищением «пай-мальчиков» из числа журналистов, публицистов, писателей и философов перед «сильными личностями».

Одно можно с уверенностью сказать: Израилю не следует рассчитывать на симпатии западной элиты. Открыто или же в глубине души они будут симпатизировать кому угодно, – Рухани, Хоменеи, Бин-Ладену, Насралле, салафитам с их «нежными руками» и «детской прямотой», но не израильской демократии.